Шумерские ночи - Страница 9

Если вообще станет — старого Халая недаром прозвали «потрошитель учеников»…

Солнце близилось к закату. Как обычно в это время, домой возвратились Хатаб и Халфа — усталые, пропотевшие. Тетушка Нимзагеси немедленно наложила им побольше ячменной каши — подкрепить силы.

— Это кто? — спросил Шамшуддин, сидевший рядом с Креолом на галерейке внутреннего двора.

— Рабы, — пожал плечами тот. — В доме Халая работы мало, поэтому некоторых рабов он сдает внаем. Они работают в гавани — домой возвращаются только на ночь.

— А, вот как… А сколько всего людей в этом доме?

— Ну… — задумался Креол, загибая поочередно пальцы. — Из свободных — сам Халай, его правнук Эхтант… он тоже ученик, но старше нас. Я. Теперь еще ты. Рабов… мм… десять. Дядюшка Нгешти слепой, но с простой работой справляется. Его жена стряпает на кухне. Хатаба и Халфу Халай сдает внаем. Их жены стирают, убираются, ходят за покупками и делают всякую другую работу. Еще у Халая есть три наложницы-рабыни — одна уже совсем старая и две молодых. Они тоже работают по хозяйству, а если в гости приходят другие маги, Халай подкладывает их им в постель. Еще у Халфы и его жены есть ребенок — ему три года. Он меня раздражает, — хмуро проворчал Креол. — Дети — это проклятие богов. Особенно мелкие.

Шамшуддин пересчитывал рабов одновременно с Креолом — у него тоже получилось десять. Он посмотрел на загнутые пальцы и спросил:

— Больше никого нету?

— Еще Асаггак, но он не совсем раб… да вон он как раз идет. Смотри, какое чучело.

Шамшуддин изумленно открыл рот — то, что медленно выползало из кладовки, вряд ли вообще было человеком. Закутанный в старое-престарое покрывало, расползающееся в дюжине мест, с пустыми бесцветными глазами, посеревшей кожей, лысой макушкой, сплошь покрытой уродливыми струпьями, и глубокой дырой на месте носа. Босые ступни передвигаются с удивительной неспешностью — не слишком великое пространство меж кладовкой и кухней этот урод пересекал целую минуту.

— Это что, ходячий мертвец? — предположил Шамшуддин.

— Да, — равнодушно ответил Креол. — Зомби. Раньше тоже был рабом Халая.

— А что он делает?

— Большую часть дня просто стоит в кладовке и смотрит в стену. Он — наглядное пособие. Для учеников, чтобы изучать внутренности человека.

Через несколько минут Асаггак вышел из кухни. Не с пустыми руками — он захватил каменную кадушку с помоями. Обычно кадушки, наполненные доверху, переносят вдвоем, но ходячие мертвецы удивительно сильны — их окоченевшие мышцы не ведают боли и усталости.

— Он каждый день относит помои в подвал и выливает в дренажную трубу, — пояснил Креол. — А утром приносит пустую кадушку обратно.

Шамшуддин задумчиво почесал плешивую макушку. Он посмотрел на мертвеца, еле плетущегося через двор, выпятил нижнюю губу и спросил:

— А почему только утром? Зачем оставлять пустую кадушку в подвале на ночь?

Креол открыл было рот… но тут же снова закрыл. В серых глазах отразилось недоумение. Ученик мага тоже посмотрел на Асаггака, все еще не дошедшего до лестничного пролета, и медленно ответил:

— Не знаю. Да, странно…

Ученики внимательно посмотрели друг на друга. Шамшуддин широко ухмыльнулся — на его эбеновом лице улыбка выглядела особенно белой. Креол тоже растянул губы в улыбке и предложил:

— Проследим?

— Пошли! — вскочил на ноги Шамшуддин.

Подростки осторожно прокрались по галерейке и спустились по лестнице. Там оказалось гораздо темнее, чем на улице, но все же не слишком — под потолком висел магический освещальник. Тусклый, светящий неестественным голубоватым светом, но все же худо-бедно рассеивающий мрак.

— Я должен быть в комнате свитков и читать урок, — вспомнил Креол.

— Но тебя там нет.

— Именно. Значит, старый Халай опять переломает мне пальцы, — безразлично закончил Креол. — Так что хуже уже не будет. Ты идешь?…

Шамшуддин замялся, но Креол успел исчезнуть в темной дыре. Вместо него показалась подгнившая рожа Асаггака — мертвец вернулся уже без кадушки. Он сунул руку в щель, дверь начала закрываться… и Шамшуддин бросился туда.

Чернокожий мальчишка влетел в потайной проход, промчался по ступеням и врезался во что-то мягкое, повалив его на пол.

Судя по изрыгаемым проклятиям, это был Креол.

— Слезь с меня, отродье Нергала!.. — злобно прошипел он, с трудом отпихивая Шамшуддина.

— Извини, — поднялся на ноги тот. — Где это мы?…

Лестница оказалась довольно короткой — она закончилась уже через дюжину ступеней. За ней открылся небольшой коридорчик с двумя дверьми — справа и спереди. Из-под правой пробивался тусклый свет.

— У-у-у!.. — выпучил глаза Креол, приоткрыв дверь. — Гляди!

Магический освещальник, висящий здесь, стоил куда дороже своего собрата в подвале. При этом свете можно было даже читать.

Похоже, старый Халай именно этим здесь и занимался — на каменных полках, увивающих стены, лежали десятки глиняных табличек, испещренных мелкими клинышками.

— «Ха-Дингир ара губ каб ду кургин, — прочитал Креол. — Шуб-лугаль ра анса-саг а унату угула-ни га се сам у на дуг»…

Рум снабжен тщательно продуманной сетью канализационных каналов и керамическим водопроводом. Гугали день и ночь трудятся, следя за тем, чтобы в каждом доме была вода, а грязь и нечистоты своевременно удалялись. В жарком климате долины Тигра и Евфрата процессы гниения и разложения протекают очень быстро, а отсюда недалеко и до эпидемии. Поэтому в подвале Халая Джи Беш имеется дренажное отверстие, куда и отправляются все помои.